Глава 23

Пока Фиксатый с Петюней пытались изобразить автографы в протоколе, я собрал вещи, которые еще оставались в комнате, старательно обходя коробки с пластинками. Неужто Кеша фарцой балуется? Если — не хуже… А что может быть хуже?.. Распространение материалов антисоветского содержания?.. Поди разбери, что там на этих пластинках, сплошное «ай лав ю» или что-то другое?.. Честно говоря, не помню, чтобы существовала антисоветская западная рок-музыка… Другое дело — пропаганда чуждого нам образа жизни… Как бы то ни было, я не имею к этому ни малейшего отношения… А Кеша — сука…

— Вы закончили? — спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь. — А то мне нужно комнату сдать…

— Комната будет опечатана, — гордо произнес Киреев.

— Это ваши проблемы! — я бросил ключи на письменный стол.

Вышел из комнаты и направился к коменданту. Груня оказалась у себя. Я изложил ей ситуацию.

— Насчет сдачи комнаты не беспокойся, Саня, — сказала она. — Тебе надо выписаться, так что зайди в отделение.

— Хорошо! — сказал я. — Спасибо тебе за все, Груня!

— Не за что! — отмахнулась она. — Если что — заходи! Дорогу помнишь.

Я вышел из общаги и направился в местное отделение милиции. Написал в паспортном столе заявление на выписку из общежития, а заодно и на прописку по новому адресу. Покидая сие учреждение, я нос к носу столкнулся с отцом своего подопечного рыжего Сеньки. Папаша мне обрадовался. Я в общем — тоже. От общения с советскими правоохранителями у меня сложились в основном приятные впечатления — старшина Сидоров, сержант Покровский, следователь по особо важным делам Кравцов, следователь прокуратуры Киселев — все вполне приличные мужики, так что один паршивый баран, капитан Киреев, коллектив не портит.

— Александр Сергеевич, хорошо что вы зашли! — проговорил Кирилл Арсентьевич. — Если не сильно торопитесь, я хочу вас познакомить с Лилией Игнатьевной.

— С какой еще Лилией Игнатьевной? — насторожился я.

— Ну со старшим лейтенантом Красавиной, — сказал старшина. — Нашим инспектором по делам несовершеннолетних.

— Я вроде совершеннолетний, — хмыкнул я.

— Вы классный руководитель, — напомнил Сидоров.

— Да, я помню. Ну что ж, познакомьте нас.

Кирилл Арсентьевич повел меня по длинному коридору и остановился возле двери с надписью «ИНСПЕКТОР ПО ДЕЛАМ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ». Постучал, а получив ответ, потянул створку на себя.

— Товарищ старший лейтенант, разрешите?

— Входите, старшина, — послышался приятный женский голос.

— Да я не один…

— Ну заходите не один.

Сидоров мне кивнул и пропустил вперед. Я вошел. За рабочим столом сидела не бой-баба в погонах, а вполне себе милая девушка, не старше меня. Блондинка. Стройная. Сероглазая. Губки бантиком. Что ж, такая и должна работать с трудными подростками. Такой хамить западло. Гораздо приятнее попробовать ей понравиться. Мне, во всяком случае, захотелось. Я оглянулся на старшину. Представит он меня или мне самому отрекомендоваться товарищу старшему лейтенанту?

— Вот, Лилия Игнатьевна, рекомендую, — произнес тот. — Учитель физкультуры двадцать второй школы Данилов Александр Сергеевич. Классный руководитель восьмого «Г».

— Наслышана, — сказала блондинка, поднимаясь и протягивая мне руку. — Красавина!

Я пожал ее нежные с виду, но отнюдь не хрупкие пальцы.

— Данилов.

— Садитесь, товарищ учитель.

Я опустился на стул, на котором, вероятно, сиживали многие из моих подопечных. Не очень, я скажу, приятное ощущение. Почти как сиживать у капитана Киреева в кабинете.

— Давненько я хотела повидать вас, Александр Сергеевич, — продолжила инспектор по делам несовершеннолетних.

— Что, часто мои ребята оказываются в этом кабинете? — спросил я.

— Ваши в последнее время ни разу.

— Слава труду!

— Да-да, именно — труду, — не приняла моего тона старший лейтенант. — Видимо, ваш работа и послужила снижению уровня правонарушений среди учащихся вашего класса.

— Мои заслуги здесь минимальны, — скромно признался я. — Ребятам просто нравится спорт.

— Я слышала, что вы организовали секцию по самбо.

— Да, недавно начал вести…

— Вот и Кирилл Арсентьевич о вас хорошо отзывается.

— Он уложил меня на обе лопатки, — смущенно пробормотал старшина.

— Вот-вот, а ведь Кирилл Арсентьевич у нас человек бывалый, — улыбнулась Красавина. — Если позволите, я хотела бы посмотреть на ваши занятия.

— Приходите во вторник или в четверг, — сказал я. — Только, если можно — не в форме.

— Понимаю, — кивнула она. — Чтобы не смущать ребят.

— Вы, конечно, их и так смутите…

— Почему?

— Красивая девушка.

— Спасибо! — вдруг покраснела старший лейтенант. — Так может мне не приходить?

— Наоборот! — спохватился я. — Путь мальчишки себя покажут. В восемь вечера мы начинаем.

— Тогда приду.

— Мы будем ждать!

— До встречи!

Я поднялся. Мы снова обменялись рукопожатиями. Старшина проводил меня до выхода и сказал на прощание:

— А мой Сенька просто переменился. По вечерам не шлындает где попало, а сидит дома, уроки делает. Так что, спасибо вам!

Ну просто бальзам на душу. Особенно после дебильных вопросов рогоносца Киреева. Однако на этом приятности сегодняшнего дня закончились. На большой перемене в школу приперся Стропилин. Я этому даже обрадовался. Пригласил его в тренерскую, чтобы пацаны не видели. И там сгреб за грудки и припер к стенке.

— Ну, что Иннокентий Василич! — прошипел я. — Собрание сочинений Ильича, говоришь!..

— Ты чего, Данилов, офонарел! — заерзал он. — Отпусти!

— Сначала я тебе зубы выбью! — пообещал я. — Они у тебя в тундре все равно выпадут…

— Да в какой — тундре⁈ — запаниковал Стропилин.

— В той, где ударно вкалывают ЗэКа… Забайкальские комсомольцы… Слыхал о таких?..

Я встряхнул его так, что у него лязгнули еще целые зубы, и отпустил.

— Ну чего ты взбеленился?.. — пробормотал Кеша. — Ну не книжки, ну — пласты…

— А то, что ты под статью стараешься меня подвести, гнида! — ответил я. — Думаешь, лоха нашел⁈

— Да заберу я их завтра, не бойся…

— Заберешь⁈ — усмехнулся я. — Кум твой их уже, наверняка, забрал… Ну или скоро заберет…

— Какой кум? — удивился Стропилин. — Нет, у меня никакого кума!

— Уже есть… в капитанских погонах… Так что ходи и оглядывайся. Он похоже за тобой наблюдает и в общаге «сторожок» выставил в виде моего бывшего соседа.

Слова мои оказали на Кешу куда более сильный эффект, нежели я ожидал. Он побледнел и затрясся, как осина на ветру.

— Мне конец, — прошептал он.

— Ты наворовал уже на вышку? — саркастически осведомился я.

— Какая там вышка! — отмахнулся Стропилин. — До суда я не доживу… Я же взял эти пласты на реализацию, а если их конфисковали, то как я деньги отдам?..

— А кто тебе виноват?

— Да никто, — сник Кеша. — Что делать-то?..

— Ну что делать… Продавай машину и все, что есть у тебя ценного, глядишь выкрутишься…

— А как мне быть с уголовкой?..

— Здесь я тебе не советчик, раньше надо было думать…

Понурившись, Стропилин вышел из тренерской. Я испытывал смешанные чувства. С одной стороны, хотелось его пришибить, а с другой было жалко этого несчастного недотепу, который оказался в руках Киреева. Мне даже пришло в голову, что тот нарочно выпустил Стропилина, чтобы выявить его преступные связи. Так что если Кеша связан с фарцовкой, то капитан использует найденные музыкальные пластинки по полной. Только бы меня не втянул в эту историю… Но Маринка мне должна, пускай папаша напряжет.

Прозвенел звонок на урок. Сейчас у меня был мой класс. Если в первые дни своей учительской деятельности я ощущал себя на уроках, как на минном поле, не зная, чего ждать от этих сорванцов, то теперь, пожалуй, только с ними я и чувствовал себя спокойно. Наверное, задача педагога заключается не в том, чтобы превратить своих воспитанников в законопослушных граждан, а в том, чтобы они не стали такими моральными уродами как Кеша Стропилин и Сильва Киреев.